Мои любимые стихи

Свобода убивать

Цвет статуи Свободы – он все мертвенней,

когда, свободу пулями любя,

сама в себя стреляешь ты, Америка.

Ты можешь так совсем убить себя!

Опасно выйти в мире этом дьявольском,

еще опасней – прятаться в кустах,

и пахнет на земле всемирным Далласом,

и страшно жить, и стыден этот страх.

Кто станет верить в сказку лицемерную,

когда под сенью благостных идей

растет цена на смазку револьверную

и падает цена на жизнь людей?!

Убийцы ходят в трауре на похороны,

а после входят в дельце на паях,

и вновь колосья, пулями наполненные,

качаются в Техасе на полях.

Глаза убийц под шляпами и кепками,

шаги убийц слышны у всех дверей,

и падает уже второй из Кеннеди…

Америка, спаси своих детей!

Когда с ума опасно сходит нация,

то от беды ее не исцелит

спокойствие, прописанное наскоро.

Ей, можеть быть, одно поможет – стыд.

Историю не выстираешь в прачечной.

Еще таких машин стиральных нет.

Не сходит вечно кровь!

О, где он прячется,

стыд нации, как будто беглый негр?!

Рабы – в рабах. Полно убийц раскованных.

Они вершат свой самосуд, погром,

и бродит по Америке Раскольников,

сойдя с ума, с кровавым топором.

Эй, старый Эйби, что же люди делают,

усвоив подло истину одну,

что только по поваленному дереву

легко понять его величину.

Линкольн хрипит в гранитном кресле ранено.

В него стреляют вновь! Зверье – зверьем.

И звезды,

словно пуль прострелы рваные,

Америка, на знамени твоем!

Восстань из мертвых, столько раз убитая,

заговори, как женщина и мать,

восстань, Свободы статуя пробитая,

и прокляни свободу убивать!

Но к небу, воззывая о растоптанности,

не отерев кровавых брызг с чела,

свое лицо зеленое утопленницы,

ты, статуя Свободы, подняла…

 

Евтушенко Евгений

Война объявлена

 

"Вечернюю! Вечернюю! Вечернюю!

Италия! Германия! Австрия!"

И на площадь, мрачно очерченную чернью,

багровой крови полилась струя!

 

Морду вкровь разбила кофейня,

зверьим криком багрима:

"Отравим кровью игры Рейна!

Громами ядер на мрамор Рима!"

 

С неба, изодранного о штыков жала,

слезы звезд просеивались, как мука в сите,

и подошвами сжатая, жалость визжала:

"Ах, пустите, пустите, пустие!"

 

Бронзовые генералы на граненом цоколе

молили: "Раскуйте, и мы поедем!"

Прощающейся конницы поцелуи цокали,

и пехоте хтелось к убийце - победе.

 

Громоздящемуся городу ур'одился во сне

хохочущий голос пушечного баса,

а с запада падает красный снег

сочными клочьями человнчьего мяса.

 

Вздувается у площади за ротой рота,

у злящейся на лбу вздуваются вены.

"Посмотрите, шашки о шелк кокоток

вытрем, вытрем в бульварах Вены!"

 

Газетчики надрывались: "Купите вечернюю!

Италия! Германия! Австрия!

А из ночи, мрачно очерченной чернью,

багровой крови лилась и лилась струя.

 

От усталости

 

Земля!

Дай исцелую твою лысеющую голову

Лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот.

Дымом волос над пожарами глаз из олова

Дай обовью я впалые груди болот.

Ты! Нас - двое,

ораненных, загнанных ланями,

Вздыбилось ржанье оседланных смертью коней.

Дым из-за дома догонит нас длинными дланями,

мутью озловив глаза догнивающих в ливнях огней.

Сестра моя!

В богадельнях идущих веков,

может быть мать мне сыщится;

бросил я ей окровавленный песнями рог.

Квакая, скачет по полю

канава, зеленая сыщица,

нас заневолить веревками грязных дорог.

 

Заклинание

 

Торгуй баба, торгуй дед,

Торгуй бывший диссидент.

Торгуй поп и торгуй мент,

Торгуй хиппи и скинхед.

 

И студент, и президент

Получай с продаж процент.

Торгуй, чокнутый политик

И литературный критик.

Кто как надо не торгует,

Того ветром с грунта сдует.

 

Торгуй каждый дурачок,

Старичок и новичок.

И сверчок и паучок

Прячь в кармашек пятачок.

Торгуй негр, торгуй гей,

 

Торгуй турок и еврей.

Если ты проторговался,

Но случайно жив остался,

Пустись снова торговать -

От людей не отставать.

И торгуй, пока живой,

Получай бабло с лихвой.

А как станешь умирать,

Не забудь торговлю сдать

Домочадцам и родным,

Иль каким-нибудь иным.

 

Торгуй щетками зубными,

И трудами курсовыми,

Веселящей кислотой

И искусственной елдой.

Нефтью, золотом, вином,

И бумагой, и сукном.

Если видишь, дело прёт,

Пробуй торговать деньгами.

Если долго не везет -

Ограничься пирогами.

Торгуй скрепкой для бумаг,

Черепицею для кровли.

Нету в жизни ничего,

Кроме выгодной торговли.

 

Ленинград

 

Невский… “Мерсы”, словно тараканы,

С ревом разбежались по углам.

И не стало видно полупьяных

И продажных новорусских дам –

Ленинградцев то идет колонна –

В страхе разбегаются воры,

Спрятаться спешат за цепь ОМОНа,

За дубинки, каски и щиты.

Только вот напрасно их потуги –

Капля факел жизни не зальет:

Ленинград – он в слове, взгляде, звуке –

Ото сна сегодня он встает.

Нам он о себе напоминает

В надписи на каменной стене,

В знамени, что факелом пылает,

На высокой заводской трубе

Он – в руках рабочих, он – в их лицах,

У машин, у пультов, у станков;

В заводских, фабричных звуках, свистах, в Вечном гуле, грохоте цехов.

Ленинград – в столовых и “курилках”,

Где все чаще слышаться слова,

Сказанные кем-то громко, пылко:

“Право, так нам дальше жить нельзя!”

Ленинград – он в стачках, забастовках,

Робких, нерешительных пока,

В от груди написанных листовках,

В подписях за отзыв Собчака.

 

Он – в толпе огромной, что к Дворцовой

Подошла седьмого ноября.

В красном флаге, поднятом Авророй

В эту годовщину октября.

Он как Гуливер у лилипутов,

Что канаты, словно нитки рвет.

Он, своим врагам все карты спутав,

Медленно, с величием встает.

Поднимается легко и смело,

Феликсом из пепла возродясь.

С ненавистью стряхивая с тела

Шопов, банков мерзостную грязь.

Улицы, проспекты – его тело,

Крылья – дуги легкие мостов.

Кровь, что в жилах издавна кипела –

То на Невском море из голов.

За ОМОНом, трусы, хоронитесь!

Только вот ОМОН вас не спасет.

Новопетербуржцы, расступитесь –

Ленинград по Невскому идет!

 

А всё-таки

 

Улица провалилась, как нос сифилитика.

Река - сладострастье, растекшееся в слюни.

Отбросив белье до последнего листика,

сады похабно развалились в июне.

 

Я вышел на площадь,

выжженный квартал

надел на голову, как рыжий парик.

Людям страшно - у меня изо рта

шевелит ногами непрожеванный крик.

 

Но меня не осудят, но меня не облают,

как пророку, цветами устелят мне след.

Все эти, провалившиеся носами, знают:

я - ваш поэт.

 

Как трактир, мне страшен ваш страшный суд!

Меня одного сквозь горящие здания

проститутки, как святыню, на руках понесут

и покажут богу в свое оправдание.

 

И бог заплачет над моею книжкой!

Не слова - судороги, слипшиеся комом;

и побежит по небу с моими стихами подмышкой

и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым.

 

Я пробуждаюсь от сна

И все вокруг не так, как прежде.

Я впервые

Открываю глаза.

Мне долго казалось,

Что они способны видеть.

А ныне все, что казалось мне истиной, -

Всего лшь иллюзия, сон.

Затем, подобно лучистой звезде,

Ангел Смерти

Стал Ангелом Жизни

И превратил мой сон

Из драмы, полной страха,

В веселую комедию.

Я удивленно вопрошаю Ангела:

"Может, я уже мертв?"

И она отвечает:

"Да, вот уже много лет,

Хоть сердце твое и билось,

Твой разум спал в могиле иллюзий,

Не осознавая своей божественной природы".

"Теперь же сердце твое бьется,

И тело дышит,

Но разум восстал из ада.

Твои обновленные глаза

Восхищаются восставшей из сна красотой.

Пробуждается осознание твоей божественной природы,

Вся дремлющая в тебе любовь.

Прочь ушли страхи и ненависть,

Сгинули навек вина и порицание.

Душа твоя прощает,

И оживает божественная сущность".

Мои глаза зачарованно

Взирают на Ангела.

И, чувствуя пробуждение истины,

Я сдаюсь на милость победителя

Без всяких условий.

Смиренно принимая

Смерть и жизнь.

Я повергаю в ад все притязания

И новыми очами

Вижу мою вечную любовь... уходящей.

Слова и улыбки ее, как птицы,

Привыкли, чирикая беззаботно,

При встречах кокетничать и кружиться,

Незримо на плечи парней садиться

И сколько, и где, и когда угодно!

 

Нарядно, но с вызовом разодета.

А ласки раздаривать не считая

Ей проще, чем, скажем, сложить газету,

Вынуть из сумочки сигарету

Иль хлопнуть коктейль коньяка с «Токаем».

 

Мораль только злит ее: — Души куцые!

Пещерные люди! Сказать смешно!

Даешь сексуальную революцию,

А ханжество — к дьяволу за окно!—

 

Ох, диво вы дивное, чудо вы чудное!

Ужель вам и впрямь не понять вовек,

Что «секс-революция» ваша шумная

Как раз ведь и есть тот «пещерный век»!

 

Когда ни души, ни ума не трогая,

В подкорке и импульсах тех людей

Царила одна только зоология

На уровне кошек или моржей.

 

Но человечество вырастало,

Ведь те, кто мечтает, всегда правы.

И вот большинству уже стало мало

Того, что довольно таким, как вы.

 

И люди узнали, согреты новью,

Какой бы инстинкт ни взыграл в крови,

О том, что один поцелуй с любовью

Дороже, чем тысяча без любви!

 

И вы поспешили-то, в общем, зря

Шуметь про «сверхновые отношения»,

Всегда на земле и при всех поколениях

Были и лужицы и моря.

 

Были везде и когда угодно

И глупые куры и соловьи,

Кошачья вон страсть и теперь «свободна»,

Но есть в ней хоть что-нибудь от любви?!

 

Кто вас оциничивал — я не знаю.

И все же я трону одну струну:

Неужто вам нравится, дорогая,

Вот так, по-копеечному порхая,

Быть вроде закуски порой к вину?

 

С чего вы так — с глупости или холода?

На вечер игрушка, живой «сюрприз»,

Ведь спрос на вас только пока вы молоды,

А дальше, поверьте, как с горки вниз!

 

Конечно, смешно только вас винить.

Но кто и на что вас принудить может?

Ведь в том, что позволить иль запретить,

Последнее слово за вами все же.

 

Любовь не минутный хмельной угар.

Эх, если бы вам да всерьез влюбиться!

Ведь это такой высочайший дар,

Такой красоты и огней пожар,

Какой пошляку и во сне не снится!

 

Рванитесь же с гневом от всякой мрази,

Твердя себе с верою вновь и вновь,

Что только одна, но зато любовь

Дороже, чем тысяча жалких связей!

 

Эдуард Асадов

Из источника Света Разума Всевышнего

Пусть льется свет в умы людей.

Да сойдет на Землю Свет.

 

Из источника Любви Сердца Всевышнего

Пусть льется любовь в сердца людей.

Да вернется на землю Христос.

 

Из центра, где известна Воля Всевышняя,

Пусть цель направит малые воли людей,

Цель, которой сознательно служат Учители.

 

Из центра, называемого родом человеческим,

Пусть План Любви и Света воплотится.

И да замкнет он дверь ко злу.

 

Пусть Свет, Любовь и Сила восстановят План на Земле.

Решишь торговать красотой, мой друг, -

так помни: мода проходит, года -

запрет на что-либо вечное, да.

Но знай, что на рынке мягких услуг

коты котируются всегда.

 

Они котируются в клубок,

и в марте котируются они.

У них в глазах - три тыщи дорог,

и все выбирают свои одни.

Пожертвуй колбаску или творог

и на пути своем упорхни.

 

Они котируются на стул -

вот именно тот, куда тебе сесть.

Они приходят, когда уснул,

и вечно будят именно в шесть:

твой кот - суров и широкоскул -

садится на голову, просит есть.

 

Они котируются везде,

и часто - на сумку и сапоги.

Но знай: когда мир в унылом дожде,

когда в темном небе не видно ни зги,

они приходят к тебе на грудь,

любуйся, мол, гением красоты.

Урчат. Клубочатся. Не заснуть.

Короче, гладь. И когда-нибудь

тебя за собой уведут коты.

***

 

 

Укорочен лозунг французской революции.

Равенство без свободы и братства.

За одно равенство стоило ли драться?

Равенство напившихся в том, что напьются?

Равенство хитрых и ушлых — ушлым?

Равенство глупых с дураками?

Равенство продавшихся — продавшим души?

Равенство рабов в душе — с рабами?

Равенства не надо. Это лишнее.

Умные, дорожите неравенством с глупцами.

Честные, гордитесь неравенством с подлецами.

Сливы, цените неравенство с вишнями!

Города должны быть непохожи, как люди.

Люди непохожи, как города.

Свобода и братство. Равенства не будет.

Никто. Никому. Не равен. Никогда.

***

 

Творящему добро понять давно пора,

Что прочие живут за счет его добра.

 

Творящему добро понять пора давно,

Что всем его добра не хватит все равно.

 

Творящему добро давно пора понять,

Как он готов дарить, так прочие – отнять.

- Боже, нужно ли жить?

- Нужно

- Ну и как же нам жить?

- Дружно

- И за это нам будет награда?

- А зачем вам награда?

- Надо...

- И чего же хотите?

- Счастья

- Так берите его!

- Где брать-то?

- А куда вы его убрали?

- Мы его пока не видали...

- Тогда что же такое счастье?

- А откуда мне это знать-то?

- Так живи, а узнаешь - получишь

- Ты бы дал мне сейчас его лучше

- Так возми, моя щедрость безбрежна

- Дай тогда хотя бы надежду

- А куда же твоя подевалась?

- Где-то в детстве она осталась...

- И на что же ты хочешь надежду?

- Что все станет опять, как прежде

- Ну, а что же сейчас изменилось?

- То, о чем я мечтал - не сбылось

- В чем же дело - мечтай, как раньше

- Мне бы знать, что же будет дальше...

- Знай, что ты не один этой ночью

- Ладно, сплю, мы потом закончим...

 

(в интернете пишет с ником BTR)

 

***

 

Сомкните плотнее веки

И не открывайте век,

Прислушайтесь и ответьте:

Который сегодня век?

В сошедшей с ума Вселенной,

Как в кухне среди корыт,

Нам душно от дикселендов,

Парламентов и коррид.

 

Мы все не желаем верить,

Что в мире истреблена

Угодная сердцу ересь

По имени "тишина".

Нас тянет в глухие скверы -

Подальше от площадей,

Очищенных от скверны,

Машин и очередей.

 

Быть может, вот этот гравий,

Скамеечка и жасмин –

Последняя из гарантий

Хоть как-то улучшить мир.

Неужто же наши боги

Не властны и вольны

Потребовать от эпохи

Мгновения тишины,

 

Коротенького, как выстрел,

Пронзительного, как крик...

И сколько б забытых истин

Открылось бы в этот миг,

И сколько бы дам прекрасных

Не переродилось в дур,

И сколько бы пуль напрасных

Не вылетело из дул,

 

И сколько б "наполеонов"

Замешкалось крикнуть "Пли!",

И сколько бы опаленных

Не рухнуло в ковыли,

И сколько бы наглых пешек

Не выбилось из хвоста,

И сколько бы наших певчих

Сумело дожить до ста!

 

Консилиумы напрасны...

Дискуссии не нужны...

Всего и делов-то, братцы, -

Мгновение тишины...

 

Леонид Филатов

 

***

 

Надену я пиджак в полоску,

Или, допустим, брюки в клетку.

Достану с понтом папироску,

Или, допустим, сигаретку.

 

Поеду к девушке любимой,

Или, допустим, нелюбимой,

Зовут ее, допустим, Риммой,

Или, допустим, Серафимой.

 

Куплю, допустим, два букета,

Гвоздик, допустим, и пионов,

Или, допустим, два билета

На фильм румынский про шпионов.

 

Скажу ей, будь моей женою,

Или, допустим, не женою.

Ты будешь счастлива со мною,

Или, допустим, не со мною.

 

Она, допустим, побледнеет

Или, допустим, покраснеет,

Или, допустим, почернеет -

Значенья это не имеет.

 

А после скажет, знаешь, Вася,

Или, допустим, знаешь, Петя,

Не для того я родилася

И не затем живу на свете,

 

Чтоб слушать мне такие речи,

А я на это ей отвечу:

"Иди-ка ты заре навстречу!",

И сам пойду заре навстречу.

 

Игорь Иртеньев

 

***

 

Наше свято место отныне пусто. Чуть стоят столбы, висят провода.

С быстротой змеи при виде мангуста кто могли, разъехались кто куда.

По ночам на небе видна комета - на восточном крае, в самом низу.

И стоит такое тихое лето, что расслышишь каждую стрекозу.

 

Я живу один в деревянном доме, я держу корову, кота, коня.

Обо мне уже все позабыли, кроме тех, кто никогда не помнил меня.

Что осталось в лавках - беру бесплатно. Сею рожь и просо, давлю вино.

Я живу, и время течет обратно, потому что стоять ему не дано.

 

Я уже не дивлюсь никакому диву. На мою судьбу снизошел покой.

Иногда листаю желтую "Ниву", и страницы ломаются под рукой.

Приблудилась дурочка из деревни: забредет, поест, споет на крыльце -

Все обрывки песенки, странной, древней, о милом дружке да строгом отце.

 

Вдалеке заходят низкие тучи, повисят в жаре, пройдут стороной.

Вечерами туман, и висит беззвучье над полями и над рекой парной.

В полдень даль размыта волнами зноя, лес молчит, травинкой не шелохнет,

И пространство его резное, сквозное на поляне светло, как липовый мед.

 

Иногда заедет отец Паисий, что живет при церковке за версту, -

Невысокий, круглый, с усмешкой лисьей, по привычке играющий в простоту.

Сам себе попеняет за страсть к винишку, опрокинет рюмочку - "Лепота!", -

Посидит на веранде, попросит книжку, подведет часы, почешет кота.

 

Иногда почтальон постучит в калитку - все, что скажет, ведаю наперед.

Из потертой сумки вынет открытку (непонятно, откуда он их берет).

Все не мне, неизвестным: еры да яти, то пейзаж зимы, то портрет царя,

К Рождеству, Дню ангела, Дню печати, с Валентиновым днем, с Седьмым ноября.

 

Иногда на тропе, что давно забыта и, не будь меня, уже заросла б,

Вижу след то ли лапы, то ли копыта, а вглядеться, так может, и птичьих лап,

И к опушке, к черной воде болота, задевая листву, раздвинув траву,

По ночам из леса выходит кто-то и недвижно смотрит, как я живу.

 

Дмитрий Быков

ratatat4n, желательно указывать автора стихотворения. У papuasa авторы указаны, но не сразу увидишь их, лучше сразу под стихотворением. В последнем сообщении, по мере возможности, проставила авторов.

Ок, спасибо. Учту на будущее

Троечник по жизни

 

Мне всё равно. Судите, как хотите.

Я – не талант, я – троечник обычный.

Я, запрокинув голову гляжу,

На тех, кто существует «на отлично».

 

И музыка, и графика, и лирика,

Потуги лишь бессильного характера,

Да, я могу сыграть вам «Чижик-Пыжика».

Нарисовать слона. Еще могу ругаться матерно.

 

Могу писать на форум рифмы ровные:

Смотрите – «пакля – рвакля». Получается?

Но если честным быть (хотя б на троечку!)

То мир в твореньях наших не нуждается.

 

Нас слишком много – бесполезных, лишних.

И, думаете, мы не понимаем?

Что на планете было б лучше, было б чище,

Когда б нас вовсе не рожали?

 

Мы прячемся от взглядов небожителей,

У них свои пути, мечтанья, ценности.

Мы так живем – что б нас не видели,

Что б не мешать богам своей нелепостью.

 

La Trinite

 

Стихотворение прямо за душу берет

Татьяна Шубина Цветок

 

Как упрямо весна, как упрямо

Помнит каждый земной уголок;

И на свалке – у ямы,

у ямы

Лепестки отворяет цветок.

Ну скажи, что не нужен,

не нужен!

Ну скажи, что напрасен весь труд.

Ну скажи, что у ямы,

у лужи

Его завтра машины сотрут.

Но качаясь,

качаясь сегодня,

Как читая неведомый стих,

Он так счастлив,

Что землю бы поднял

На шершавых листочках своих.

Он так счастлив своей сверхзадачей

Наши зимние души будить,

Чтобы мы, ненавидя и плача,

Не устали любить.

Николай Рубцов Березы

 

Я люблю, когда шумят березы,

Когда листья падают с берез.

Слушаю - и набегают слезы

На глаза, отвыкшие от слез.

 

Все очнется в памяти невольно,

Отзовется в сердце и в крови.

Станет как-то радостно и больно,

Будто кто-то шепчет о любви.

 

Только чаще побеждает проза,

Словно дунет ветер хмурых дней.

Ведь шумит такая же береза

Над могилой матери моей.

 

На войне отца убила пуля,

А у нас в деревне у оград

С ветром и дождем шумел, как улей,

Вот такой же желтый листопад...

 

Русь моя, люблю твои березы!

С первых лет я с ними жил и рос.

Потому и набегают слезы

На глаза, отвыкшие от слез...

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

 

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Влюбляются не в лица, не в фигуры

И дело, как ни странно, не в ногах.

Влюбляются в тончайшие натуры

И трещинки на розовых губах.

Влюбляются в шероховатость кожи,

В изгибы плеч и лёгкий холод рук,

В глаза, что на другие не похожи,

И в пулемётно-быстый сердца стук.

Влюбляются во взмах ресниц недлинных

И родинки на худеньких плечах,

В созвездие веснушек чьих-то дивных

И ямочки на бархатных щеках.

Влюбляются не в лица, не в фигуры -

Они всего лишь маски, миражи.

Влюбляются на долго лишь в натуры,

Влюбляются в мелодии души.

Все начинается с любви...

Твердят:

"В начале

было

слово".

А я провозглашаю снова:

все начинается

с любви!

 

Все начинается с любви:

и озаренье,

и работа,

глаза цветов,

глаза ребенка -

все начинается с любви.

 

Все начинается с любви.

С любви!

Я это точно знаю.

Все,

даже ненависть -

родная

и вечная

сестра любви.

 

Все начинается в любви:

мечта и страх,

вино и порох.

Трагедия,

тоска

и подвиг -

все начинается с любви.

 

Весна шепнет тебе:

"Живи".

И ты от шепота качнешься.

И выпрямишься.

И начнешься.

Все начинается

с любви!

Стихи:  Награда

 

Любовь – награда для Людей.

Она несет нам очищенье.

От нищих и до королей

Проходит в Души луч прощенья.

 

04.2001г.   

Юрий Степанович Кутырин