И звон дождей, и запах лип

И рыжий одуванчик распушил копну нечёсанных волос

Встревожит память уходящих лет
крикливых чаек пересуд,
где ивы горстью золотых монет
бросают блики солнца в пруд.

Начну винить кого-то - согрешу,
не в тягость думать о пустом,
а облачко прибилось к камышу
бумажным скомканным листом.

Для уток хлеб достану - и к воде,
вспугну невольно сизаря,
не ту струну в твоей душе задел,
но встретил я тебя не зря.

Вдали от шумных улиц и машин
ни вздохов, ни житейских гроз...
и рыжий одуванчик распушил
копну нечёсанных волос.

Над нашим домом флаг апреля - на синем фоне сизари

Монетку солнца ищут кряквы
на дне холодного пруда,
все обещания и клятвы
давно проверили года.

Пробилась на газонах зелень,
и талая вода сошла,
тот возраст, что назвали зрелым,
совсем не чувствует душа.

А мать-и-мачеху в овраге
рассыпал день снопами искр,
и трудно словом на бумаге
мне передать ночную мысль.

Играть с судьбой поднаторели,
а вот не спится до зари...
над нашим домом флаг апреля -
на синем фоне сизари.

И вдалеке раскаты грома пугали веточки герани

Собрались тучи возле дома,
и сумерки стирали грани,
и вдалеке раскаты грома
пугали веточки герани.

И монотонный стук баюкал,
и память прошлого тревожил,
а дождь на ниточках, как кукол,
водил по улицам прохожих.

Молчали мы и каждый помнил -
нас не любовь, а время судит,
а на окне изломы молний
чертили нам зигзаги судеб.

Пусть наша грусть не станет мукой -
прощальные слова в прихожей...
а дождь на ниточках, как кукол,
уводит в прошлое прохожих.

Давай на грусть наложим вето

Давай на грусть наложим вето,
когда не спится до рассвета,
когда ты в зеркало не глядя,
седые вспоминаешь пряди.

Молчание плетёт интригу,
не делай вид - читаешь книгу,
печаль плетёт у сердца кокон -
постой со мной у синих окон.

На город лёг туман акаций,
душа зовёт в нём потеряться,
а ветер вишню в белой шали,
слегка касаясь, утешает.

Поплачься, если станет легче,
а майский дождь у окон шепчет,
что за весной  не осень - лето...
давай на грусть наложим вето.

Ронял шиповник в травы по капельке закат

Недолго дождик капал,
вздыхала зря река,
сосна мохнатой лапой
прогнала облака.

В дремоту впали тени,
ветра сморила лень,
и в облачке сирени
пропал гудящий шмель.

Будила чайка криком
грозу и спящий гром,
хотелось о великом,
а слово - о земном.

Века меняют нравы,
но не разлук обряд...
ронял шиповник в травы
по капельке закат.

И белый иней одуванчика

Весна уже уходит в прошлое -
густой травой, на зорьке скошенной,
грозой, вишнёвыми метелями,
туманом яблонь и капелями.

Цветок жасминовый закружится
и льдинкой поплывёт по лужице,
и белый иней одуванчика
накроет солнечного зайчика.

Шмелю, стрекозам и соцветиям
три летних месяца - столетия,
порхает бабочка-капустница,
где жёлтый лист на снег опустится.

Прошу тебя - не надо мучиться,
что поздняя любовь - разлучница...
поверь - спасёт от неизбежности
простое слово с жестом нежности.

И звон дождей, и запах лип

Качнётся занавески тюль -
распишет тень полы под гжель,
несёт к окну хмельной июль
и запах лип, и звон дождей.

А в ряби лужи дрожь берёз
и месяц - сломанным кольцом,
в копну рябиновых волос
уткнулось облако лицом.

Встревожат небо сизари,
где звёздочка над ивняком,
летящая на свет зари,
ночным сгорает мотыльком.

Что время к осени спешит,
напомнит мокрой ветки всхлип...
строка из дневника души -
и звон дождей, и запах лип.

Жасмин туманом плыл у окон

Июньский вечер звуки прятал,
в дремоту погружались дали,
и облака бумагой смятой
в закатном пламени сгорали.

Берёзы белые колени
прикрыли тени кружевами,
что этот день отдали лени
забыли, не переживали.

Жасмин туманом плыл у окон,
лилось вино и лились речи...
и грусти нераскрытый кокон
до осени припрятал вечер.

В саду негаснущим закатом пылают красные тюльпаны

Воркуют сизари на крыше
один куплет из старой песни,
что лепестками майской вишни
снежинки белые воскресли.

За золотую жилу овод
блестящий одуванчик примет,
и для тоски найдётся повод,
когда твоё услышу имя.

Былое и во сне догонит,
и память никуда не дену,
а месяц уронил с ладони
все звёзды в облачную пену.

Останется в листочке смятом,
что сами наспех растоптали...
в саду негаснущим закатом
пылают красные тюльпаны.

Красиво было, как во сне

Белели в сумраке тела
омытых дождиком берёз,
и мать-и-мачехой цвела
у наших окон россыпь звёзд.

Красиво было, как во сне,
и мы узнали по весне,
что право разбудить зарю
дано не только сизарю.

Не клялся я, не умолял,
но верил, что тебя верну,
и рваной сетью тополя
ловили в синеве луну.

Красиво было, как во сне,
и мы узнали по весне,
что право разбудить зарю
дано не только сизарю.

И ручей обмывает лодыжки ракит

Ничего, что раздета ольха донага,
по оврагам хоронятся нынче снега,
и сметают дожди под стволы и в кусты
потемневшую медь прошлогодней листвы.

По-хозяйски освоились в роще грачи,
и доверишься сердцу в бессонной ночи,
что получится всё, как себе загадал,
а за тридцать давно - разве это года.

Закрутилась быстрее времён карусель,
взбудоражено небо прилётом гусей,
и ручей обмывает лодыжки ракит...
и болевшее долго уже не болит.

Голубой забьётся жилкой ручей под белой кожей льда

Метёт метель вторые сутки,
от серых дней срываясь в крик,
увидишь - на синичьей грудке
навек остался солнца блик.

Сугроб у наших окон пухнет,
к худой берёзе льнёт плечом,
вечерний разговор на кухне
о сокровенном, ни о чём.

Не знают, падая снежинки,
их воскрешение  - вода,
и голубой забьётся жилкой
ручей под белой кожей льда.

Неделя-две и все ракиты
напьются серебра реки...
как наши судьбы перевиты,
узнай касанием руки.

И в снах остаются не зимы, а вёсны

Настольную лампу включи - и два кресла,
шкафы, и их тени из мрака воскреснут,
надеждой пустой, оправданием, ложью
бессонная ночь мою душу тревожит.

Приляжешь - комками в ногах одеяло,
одних покаяний для прошлого мало,
холодная мгла за окном тяжелеет,
напрасные вздохи - цена сожалений.

А в памяти шум, как на людном вокзале...
расстались и главное мы не сказали,
что в море житейском ты - парус, я - вёсла,
и в снах остаются не зимы, а вёсны.

Но я ещё не ведаю, что вы - моя бессонница

Сугробы дремлют тучные,
под снегом ветка хрустнула,
припомнитесь по случаю
в мою минуту грустную.

Ещё декада минула,
луна уже в три четверти,
зима - пора унылая
холодным длинным вечером.

Глаза закроешь - прошлое
шумит в душе вокзалами,
осталось - всё хорошее
и слово запоздалое.

С печалью справлюсь, с бедами,
и лёд на речке тронется...
но я ещё не ведаю,
что вы - моя бессонница.

Валерий Мазманян