Патриархальный райцентр Карагай, затерянный в живописных пермских лесах, этим летом вдруг взял и взбунтовался против «понаехавших» с юга национальных диаспор. Да так, что кровавое побоище удалось остановить лишь после вмешательства милицейских чинов, которые тотчас ради всеобщего успокоения назвали усобицу банальной бытовухой. Карагайцы удивлены: какая же это бытовуха, если местные славяне с приезжими южанами пошли стенка на стенку за самое «святое-пролетарское»: право на местных девушек и рабочие места. А без этого какое продолжение рода и какие средства к существованию? Без этого пьянство и разор! Однако именно эти грехи южане и ставят в вину коренным карагайцам.
Цвети, мой Карагай
Мой приезд в Карагай совпал с его «именинами»: поселок-райцентр собирался отмечать свое 285-летие. На день рождения Карагая я прибыл в числе первых. Вместе с шашлычниками, балалаечниками, парой десятков милиционеров и омоновцами. После побоища, случившегося здесь в ночь на 19 июля, этот «Урал» ОМОНа вместе с бойцами не покидает поселок.
- Не будет водки! - убеждала угрюмого с утра селянина тетенька из рюмочной. - Запретили нам это.
И потрясла какой-то бумагой с печатью. «Ограничить продажу спиртных напитков», - прочитал я решение карагайских депутатов.
- Что толку? - со знанием дела произнес рядом пэпээсник. - Все равно часам к четырем все бухие будут...
Отделенный сотней верст от центра губернии с его промышленностью, театрами, толерантностью и привычкой к кофе по утрам, Карагай не отличается от тысяч таких же поселков по России. Каждый четвертый - пенсионер, каждый третий - студент. Зарплаты - ниже 10 тысяч рублей. А выбор занятий, которыми можно кормиться, невелик: птицефабрика, где практически не бывает вакансий, да лесозаготовки...
Именины райцентра тем временем начались. Награждения грамотами, песни в духе «цвети, мой край, мой Карагай», пляски и парад трудовых колонн... Все как в незамысловатые и благостные советские годы. Пахло шашлыками, а ссорой с южанами не пахло вовсе. Впрочем, шашлыка было много, а представителей иноземных культур почти не было заметно.
- У нас тут как заварушка началась, все кавказцы сразу куда-то подевались, - подметили уральские парни. Они по очереди ныряли в легковушку, дабы побаловать себя спрятанной в ней брагой. Раз уж водку запретили.
- Сейчас еще ничего, - утерев рот рукавом, продолжал один из парней. - А месяц назад тут кошмар творился...
Спорили из-за девушки
Со слов карагайцев, побоище началось со скандала между двумя русскими парнями, в упор добивающими вечер в популярном здесь кафе «Три березки». Все банально - спорили из-за девушки. Девушка - это вам не бизнес какой: на два без остатка не делится... Разнимать драчунов вышел чеченец (по другой информации - дагестанец). Сидевшие по соседству не сразу поняли, что произошло. Кавказцам показалось, что избивают их земляка. Русским - что кавказцы напали на их товарищей. Через полчаса на крики «Наших бьют!» в кафе слетелась молодежь со всего Карагая.
- Человек сорок нас было, - вспоминает один из участников драки, Алексей. - Их примерно столько же. Все с «розочками» - горлышками от разбитых бутылок.
Следующая серия стычек состоялась уже возле больницы, куда отволокли раненых. К тому моменту подтянулись старшие от диаспор.
- Моего друга, который мимо шел, отловили и так отдубасили, что тот несколько дней с кровати встать не мог, - продолжает Алексей. - Другого к мосту отвезли и сбросили... Сейчас южане удрали из села, и слава богу.
На больничной койке после того оказались пятеро русских и один дагестанец. Все с порезами от бутылок.
- Обычная бытовая драка, значит?
- Да нет, - немного подумав, отвечают парни, и их прорывает. - Достали они! Долго мы терпели, а раз уж такое понеслось... Пора было объяснить, что они на Урале, а не в горном ауле.
- Пацаны, может, хватит воевать, а? - попытался я отвлечь их от агрессии.
- Мы-то чо, мы не против, - выдохнули они. - Только они однажды вернутся. Вот ОМОН уйдет из села, и снова начнется...
Для профилактики
Краевые власти то побоище продолжают именовать хулиганством с корнями обыкновенной бытовухи. С точки зрения Уголовного кодекса, наверное, так все и выглядит. Но ответить, почему «хулиганы» так четко разделились на русских и нерусских, почему-то не берутся.
Вот и начальник УВД района подполковник Игорь ШАЛАЕВ, прогуливавшийся неподалеку от праздничной сцены, тоже не смог объяснить. И, видимо, поэтому взялся убеждать меня, что народу в Карагае спокойнее, чем пингвинам на своем Южном полюсе. Пользуясь случаем, подполковник решил даже опровергнуть слух, который подобно тараканам в запущенной избе расползается по округе: мол, в первые дни конфликта ему здорово намяли бока темной карагайской ночью. Южане или местные - подробности неизвестны.
- Мне уже знакомые звонили, - устало говорит он. - Услышали по какому-то радио, что меня тут искалечили. Смотри: живой, здоровый, никто не бил. Все спокойно, народ отдыхает.
- А что, у вас на каждый деревенский праздник ОМОН приезжает?
Подполковник снова запротестовал:
- Это для профилактики. Массовые гулянья, мало ли...
И добавил:
- Я вчера так радовался, когда на небе тучки увидел. Думал, ливень зарядит и все разойдутся.
- Не повезло, - щурюсь я от пронзительного уральского солнышка.
Главный милиционер района грустно со мной соглашается.
В ауле можно, а здесь нет?
- Нашим очень неприятно то, как некоторые кавказцы себя здесь ведут, - не признает бытовую версию случившегося глава Карагайского района Григорий СТАРЦЕВ. - Если их один-два, то еще ничего. Трое-четверо - все: начинают вести себя вызывающе. Опять же - постоянно разговаривают на своем языке, громко смеясь. Пойми: над тобой он издевается или просто анекдот веселый рассказывает. Культуру свою навязывают, удивляясь: в ауле это было можно, а здесь нет? А еще наши парни не могут понять: почему в соседнем районе южан по пальцам можно считать, а у нас только в прошлом году на учет поставлены 748 иностранных «гостей». Иностранных! Это не считая граждан России с Северного Кавказа.
Другие местные чиновники были не столь откровенны. Они дружно твердили в мой диктофон, что «никакой национальной вражды здесь нет», и о «мире во всем мире», конечно, не забывали. Их фразы были так похожи друг на друга, что диктофон уже стоял больше для виду, экономя батарейки. Но едва стоило убрать приборчик в сумку, как чиновников прорывало на неофициальную часть:
- Ну, в общем, лучше было бы, чтобы эти приезжие все-таки у себя на родине жили...
Русских на азербайджанцев натравили?
Чем-то похожий на олигарха Березовского Чингиз Асланов приехал на встречу со мной на сверкающем иностранном джипе. Он называет себя главой азербайджанской диаспоры по Карагайскому району и давно владеет паспортом гражданина России и бизнесом: в соседнем селе Менделеево у него лесозаготовительная база.
- Пока вроде обошлось, - вспоминает Чингиз обстоятельства той драки, в которой, по его уверению, азербайджанцев не было. - А ведь чуть-чуть новой Кондопоги не случилось...
- Кондопоги? - дергаюсь я от неприятного слова.
- Национальности здесь ни при чем, - продолжает Чингиз. - В Карелии ведь точно такой же сценарий был: замутить воду и отобрать чужой бизнес, пока менты с фээсбэшниками национальной ссорой занимаются. Представляешь, если бы мы отсюда побежали? Кому-то мой бизнес по дешевке достался бы.
- И кому?
- Да чеченцам и ингушам местным! - уверяет меня он. - Они все и замутили, раздразнили русских. А те с перепоя потом и не поймут, кому мстить. Они же нас на народности не делят: чурки, и все тут.
- А может, в милицию обратиться? - советую я Чингизу. - Так, мол, и так: провокации...
- Не надо, - уверен он. - Если что, позову наших головорезов, они их на место поставят! - грозит он неведомым недругам.
Увидев, как я напрягся при слове «головорезы», Чингиз оправдывается: оговорился. Имел в виду, что его соплеменники в случае чего могут постоять за него.
- Так вот кто крановщика убил! - вспомнил я один из эпизодов карагайского побоища.
Чингиз от возмущения срывается на крик...
А вот и Леня
Эту историю о башенном кране и безбашенном русском крановщике, якобы послужившую запалом для драки, я слышал еще в Перми. Мол, незадолго до кровавых событий в Карагае крановщик полез на кран, принадлежавший азербайджанцам, что-то там не то нажал, многотонная махина сбила опоры и рухнула, придавив одного из работодателей. Разъяренные азербайджанцы до смерти запинали крановщика. А уж после этого в Карагае и пошел массовый мордобой...
- Драка в кафе с краном никак не связана, - успокаивается Чингиз. - Кран мой был, на моей базе стоял. И правда упал. На голову земляка моего. Он на родину собирался, хотел с ребятами попрощаться. Заехал вот... Молоденький парнишка совсем. Но крановщик здесь вообще ни при чем! Его и в кабине-то не было. База была отключена от электричества, а когда ток дали, тумблеры движения крана оказались включенными, да и авто-устройство остановки не сработало. Поехали, сам все увидишь...
На добротно обустроенной базе Чингиза, несмотря на выходной, трудились его земляки: гастарбайтеры из Азербайджана.
- Ваши пьют безбожно, вот и приходится их привозить, - как бы оправдывается он.
Останки крана искореженной грудой лежали в самом центре. Рядом - перерубленный пополам трактор: досталось и ему. Чингиз ходит среди штабелей дерева и подсчитывает убытки - «попал» он миллиона на четыре. Земляки что-то спрашивают у него. Тот в ответ машет руками.
- После случившегося все время провокаций боюсь, - поясняет он мне. - Запретил я им по селу шляться. Тут же как: случись что, всех нас преступниками считать будут... А вот и Леня! Крановщик тот самый. Отец четверых детей, между прочим! А я ему работу даю, - с важностью добавляет Чингиз.
На базу входит мужчина лет сорока в замызганной спецовке. Если бы Репин писал своих «Бурлаков» в наши дни, то одним из изможденных персонажей наверняка выбрал бы Леню.
Леня в присутствии своего работодателя ведет себя, как нашкодивший школяр в детской комнате милиции.
- Не, никто не бил меня, - заметив, что я рассматриваю синяки на его лице, говорит он.
- Откуда они у тебя, Леня? - ласково и строго спрашивает Чингиз.
- Когда кран свалился, испугался, побежал и упал...
Упал он, судя по всему, здорово, словно раз пять проехался по груде кирпичей: левая сторона щеки только-только стала подживать, на лбу - треугольный шрам. И версию о падении рассказывает Леня явно не впервые. Заучил.
- Ай-яй-яй! - сочувствует ему Чингиз и просит помощника скорей увезти крановщика с глаз долой.
- Хороший работник, - вдруг выдает ему характеристику бизнесмен. - Но ведь тоже пьет!..
И как-то вдруг стало понятно, что замена крановщику Лене уже подыскивается. Бизнесмену-хозяину куда проще выписать еще одного трезвого соплеменника нужной специальности, чем уговаривать карагайцев завязать с алкоголем.
Заколдованный круг
У местных своя правда. На крылечке Карагайской прокуратуры четверо мужичков мирно проводят досуг: вареные яйца, сало и огурцы на газетке тонко намекают, что разложена провизия не просто так. Чай не натюрморт на фоне карагайского леса мужички пишут. И точно - в траве обнаруживаю «полторашку» самогона.
Карагайцы охотно принимают меня в компанию, качают головами, когда я напоминаю им о драке в «Трех березках», и с грустью соглашаются: понятие интернациональных коллективов, давно в этих местах стало архаизмом. В месяц на тех же лесозаготовках можно получить до 20 тысяч рублей - серьезная для Карагая сумма. Но...
- Да кто нам даст их заработать-то? - горько говорит один из мужичков. - Нет, говорят, местов у них. А откуда они будут, когда передо мной на базу только что прибывших троих кавказцев завели? Только своим они работу дают!
- Как же так получилось, что ваш лес вдруг стал не вашим? - предъявляю мужикам встречную претензию.
- А кто нас спрашивал-то? - закусив огурчиком, объясняет один из них. - В 90-е базы (а их тут с полсотни было) продавать стали. Проснулись однажды: батюшки - хозяев-то новых скока, и все нерусские...
Пораженческая тема карагайцам неприятна, и они торопятся сменить разговор:
- Да ладно про нас-то. Чо там в Москве, олигархов не всех посадили?
- Не всех, - отвечаю, чем ненадолго порчу им настроение.
Повздыхав, мужики продолжили искать истину в самогоне, кляня на чем свет стоит приезжих инородцев.
А в это время в управление ФМС по Пермскому краю поступило еще несколько уведомлений от иностранных граждан, выписанных с родины Чингиза. «Непьющих и работящих». Шансов устроиться на лесозаготовки у карагайцев стало еще меньше. А самогону, наоборот, прибавилось: мужики дошли до того состояния, с которым даже в дворники не взяли бы...
Заколдованный круг какой-то. Бизнесмены-кавказцы не хотят брать на работу пьяниц. А карагайцы, оставшись без работы, пьют еще пуще. И это становится не просто социальной или национальной проблемой, а скорее медицинской. Психологической.
В итоге даже борьбу за лесной бизнес в Карагае ведут не коренные жители и не местные власти, а южане - между собой. Причем, как, возможно, справедливо подозревает азербайджанец Чингиз, руками одуревших от своей безнадеги карагайцев. Выгонят местные парни одних «пришлых», хозяевами в поселке тут же станут другие. И так будет, пока сами коренные, проснувшись одним ясным утром и поняв, что дальше все - конец Карагаю и им самим, не бросят пить.
А пока местная молодежь пытается разорвать этот круг по-своему: тихонечко покидает Карагай. Возвращаться сюда после окончания пермских вузов, в которых она учится, даже и не собирается...
Взгляд с 6-го этажа
А власть на что?
Удивительно получается. Только что Россия ценой жизни своих солдат защитила (да что там - спасла!) два кавказских народа от грозившего им геноцида. Народы вовсю славят русских братьев и клянутся в вечной преданности. Пока что. Но уже очень скоро самые расторопные из спасенных потянутся в российские города и села: оседать, деньги делать, в «авторитеты» выходить. В горах, среди своих особо не разбежишься, а наша глубинка - что американский Дикий Запад. Бери - не хочу! Вот и берут. У тех же уральских мужиков, от безделья и безысходности утопающих в самогоне.
Ну а не пришли бы ушлые кавказцы - расцвел бы Карагай? Или спивался бы еще быстрее? Россия никогда не сможет отгородиться забором от «чужаков». Она веками пестовала другие этносы, превращая их в крепкий сплав. Возможно, благодаря этому и выжила! Но есть одно жесткое условие: коренная нация в этом многоцветье затеряться не должна.
Нужен абсолютно четкий закон. Когда не важно, кто хозяйствует на лесопилке - русский или кавказец, немец или негр. Но бизнесмен знает: первым делом рабсилу надо искать среди местных. У них приоритетное право. Если местные мужики умеют рубить лес, то рубить его должны они. А если не умеют вырезать фигуры из дерева, тогда можно звать спеца-гастарбайтера. Но только на эти фигуры, а не на рубку дерева! А может, и фигуры бы освоили.
Но кто установит такой порядок? Ясное дело, не бизнесмен, которому надо бабки делать. И тем более не пришлый, которому легче своих земляков завезти, чем о местном мужике думать.
Вот что я вам скажу: это дело государства! И не только Госдумы, которая должна была возвести такой порядок в ранг закона. Как во многих странах Европы. Да что Европа. На том же Кавказе попробуй пришлый отними рабочее место у местного. Черта с два!
Это еще и первейшая забота местной власти - сначала думать о куске хлеба для своих жителей, а уж потом распахивать двери гостям. А если власть не в состоянии завести умные порядки, то не стоит удивляться, что следующее поколение нынешних коренных станет уборщиками в процветающем посреди матушки России ауле со своими порядками и уже другой, своей властью. Если еще возьмут уборщиками...
